Серебряные коньки, или Ханс Бринкер

21 Января 2013

В маленьком голландском городке Бруке ребята решили устроить конькобежные состязания. Победитель получит серебряные коньки. Но для детей, у которых нет денег даже на самое необходимое, и обычные коньки могут остаться только мечтой... Мери Мейп Додж

(Перевод с английского)
(Отрывок, в сокращении)

Анни Боуман недолюбливала Янзоопа Кольпа. Янзоон Кольп грубовато, на свой лад, обожал Анни. Анни заявляла, что даже «ради спасения своей жизни» не скажет доброго слова этому противному мальчишке. Янзоон считал её самым прелестным, самым весёлым существом на свете. Анни с каждой встречей всё больше ненавидела Янзоона, а Янзоон с каждым днём всё горячее любил её.
Вот почему в то утро, катясь из Амстердама домой, эта прелестная молодая девица решила не поднимать глаз, как только заметила, что навстречу ей по каналу скользит какой-то рослый, крупный юноша.
«Ну, если я только взгляну на него, – думала Анни, – я...»
– Доброе утро, Анни Боуман, – послышался приятный голос.
– Доброе утро, Ханс, очень рада видеть тебя.
Ханс до встречи с Анни очень торопился и был настроен довольно мрачно, но теперь вдруг сделался разговорчивым и перестал спешить. Повернув назад и медленно скользя вместе с нею, он сообщил ей радостную весть о выздоровлении отца. Анни была ему таким близким другом, что он рассказал ей даже о тяжёлом положении своей семьи, о том, как нужны деньги. Ханс говорил не жалуясь, а просто потому, что Анни смотрела на него и ей действительно хотелось знать всё, что его касалось.
– До свиданья, Анни! – сказал он наконец. – Утро проходит быстро, а мне надо спешить в Амстердам и продать там свои коньки. Маме нужны деньги, и их надо добыть как можно скорее.
– Ты хочешь продать свои новые коньки, Ханс?! – воскликнула Анни. – Ты, лучший конькобежец во всей округе! Но ведь через пять дней состязания!
– Знаю, – ответил он решительным тоном. – До свиданья! Домой я покачу на своих старых, деревянных полозьях.
И Ханс стрелой умчался прочь.
– Ханс! Вернись! – крикнула Анни.
Голос её превратил стрелу в волчок. Ханс повернулся и одним длинным скользящим шагом подкатил к ней.
– Ну, Ханс, если ты непременно хочешь продать свои коньки... – сказала Анни, слегка смутившись. – Я хочу сказать, если ты... так вот, я знаю кого-то, кто не прочь купить их.
– Это не Янзоон Кольп? – спросил Ханс и вспыхнул.
– Вовсе нет, – ответила она обидчиво, – он не из моих друзей.
– Но ты знаешь его, – настаивал Ханс.
Анни рассмеялась:
– Да, я его знаю, и тем хуже для него. И, пожалуйста, Ханс, никогда больше не говори со мной о Янзооне! Я его ненавижу! Я возненавижу и тебя тоже, если ты будешь твердить, что он мне друг. Вам, ребятам, этот безобразный верзила, может, и нравится. Но я невзлюбила его с тех пор, как он при мне пытался спихнуть свою сестрёнку с карусели в Амстердаме. И ни для кого не секрет, кто убил аиста, который жил у вас на крыше. Но нам ни к чему говорить о таком скверном, злом мальчишке... Право же, Ханс, я знаю человека, который охотно купит твои коньки. В Амстердаме ты не продашь их и за полцены. Пожалуйста, отдай их мне! Деньги я принесу тебе сегодня же, после обеда.
Если Анни была очаровательна, когда произносила слово «ненавижу», устоять перед нею, когда она говорила «пожалуйста», не мог никто; по крайней мере, Ханс не мог.
– Анни, – сказал он, снимая коньки и тщательно протирая их мотком бечёвки, – прости, что я такой дотошный: но, если твой друг не захочет их взять, ты принесёшь их сегодня? Ведь завтра утром мне придётся купить торфа и муки для мамы.
– Будь спокоен, мой друг захочет их взять, – рассмеялась Анни, весело кивнув и уносясь прочь со всей быстротой, на какую была способна.
Вынимая деревянные «полозья» из своих объёмистых карманов и старательно привязывая их к ногам, Ханс не слышал, как Анни пробормотала:
– Жаль, что я была такой резкой! Бедный, славный Ханс! Что за чудесный малый!
И Анни, вся погружённая в приятные мысли, не слыхала, как Ханс проговорил:
– Я ворчал, как медведь... Но дай ей бог здоровья! Бывают же такие девочки! Сущие ангелы!