Смок и Малыш

27 Ноября 2013

Сейчас для нас Клондайк стал синонимом лёгкого богатства. Однако первые золотоискатели на Аляске столкнулись с немыслимыми трудностями. Многие погибали от голода и холода или, не выдержав, уезжали домой. Но Смок Беллью, герой повести Д. Лондона, был не из таких.

Джек Лондон

(Отрывок, в сокращении)

Это была нелёгкая задача – сползти на ярд ниже по крутому скользкому склону, повернуться и сесть; но ещё трудней пришлось Смоку: прильнув к ледяной стене, он удерживался на ней огромным напряжением всех мышц, которое с каждой секундой становилось всё невыносимее. Он уже чувствовал, что начинает съезжать вниз, но тут верёвка натянулась, и, подняв глаза, он увидел Карсона. Карсон был изжелта-бледен, вся кровь отхлынула от его загорелого лица, и Смок мельком подумал, что и сам он, наверно, выглядит не лучше. Тут он увидел, что Карсон нащупывает на поясе нож и руки его трясутся.
«Кончено! – решил Смок. – Малый ошалел от страха. Сейчас перережет верёвку».
– Н-ничего, – стуча зубами, выговорил Карсон. – Я не боюсь. Это просто н-нервы, ч-чёрт их дери. Сейчас всё будет в порядке.
Смок, закинув голову, смотрел на него; весь скорчившись, дрожащий и неловкий, Карсон одной рукой натягивал верёвку, на которой повис его спутник, а другой сжимал нож и понемногу выдалбливал во льду зарубки для ног.
– Карсон, – тихо сказал Смок, – вы молодчина. Вы просто молодчина!
Слабая, жалкая улыбка была ему ответом.
– Я всегда боялся высоты, – признался Карсон. – У меня от неё голова кружится. Я минутку передохну, ладно? А потом вырублю ямки поглубже, для упора, и вытащу вас.
У Смока потеплело на душе.
– Слушайте, Карсон, – сказал он. – Вы должны перерезать верёвку. Всё равно вам меня не вытащить, зачем же пропадать обоим. Нож у вас есть. Перережьте верёвку.
– Молчите! – возмущённо оборвал его Карсон. – Вас никто не спрашивает.
Смок не мог не заметить, что гнев благотворно подействовал на нервы Карсона. Зато для его собственных нервов было жестоким испытанием лежать вот так и ждать, прижимаясь ко льду и напрягая все силы, чтобы не упасть. […]
Смок трезво оценивал положение. Обоим им не спастись. Медленно, но верно они сползают в пропасть – он, Смок, тяжелее, и он тащит за собой Карсона. Карсон – лёгкий и цепкий, как муха. Оставшись один, он спасётся.
– Ай да мы! – донёсся голос из-за бугра над головой Смока. – Теперь всё в порядке, выберемся в два счёта!
Он так старался, чтоб голос его звучал бодро и уверенно! И Смок принял решение.
– Слушайте, – заговорил он твёрдо; откуда-то выплыло лицо Джой Гастелл, но Смок силился прогнать это видение. – Я отправил вам наверх нож, с ним вы отсюда выберетесь. Понятно? А перочинным ножиком я перережу верёвку. Лучше спастись одному, чем погибнуть обоим, понятно?
– Спастись обоим – или никому. – В дрожащем голосе Карсона была непоколебимая решимость. – Только продержитесь ещё минутку…
– Я и так держусь слишком долго. Я человек одинокий, никто меня не ждёт – ни славная худенькая жёнушка, ни детишки, ни яблони. Понятно? Ну и шагайте подальше отсюда.
– Погодите! Бога ради, погодите! – закричал Карсон. – Не смейте! Дайте мне вас вытащить! Спокойнее, дружище. Мы с вами выкарабкаемся. Вот увидите. Я тут таких ям понарою, что в них влезет целый дом и конюшня в придачу.
Смок не ответил. Как заворожённый, следя глазами за ножом, он старательно, неторопливо стал перерезать верёвку – и вот одна из трёх узких полосок сыромятной кожи лопнула, и концы её разошлись.
– Что вы делаете? – отчаянно закричал Карсон. – Если вы её перережете, я вам никогда не прощу, никогда! Спасаться – так обоим или никому, слышите? Мы сейчас выберемся. Только подождите! Ради Бога!
И Смок, не сводивший глаз с перерезанного ремешка, ощутил безмерный, обессиливающий страх. Он не хотел умирать! Пропасть, зияющая внизу, приводила его в ужас, и с перепугу он ухватился за бессмысленную надежду: может быть, отсрочка окажется спасительной… Страх толкал его на этот компромисс.
– Ладно, – откликнулся он. – Я подожду. Делайте, что можно. Но так и знайте, Карсон, если мы опять поползём вниз, я перережу верёвку.
– Тише вы! И не думайте про это. Уж если поползём, дружище, так только вверх. Я прилипаю, как пластырь. Я мог бы удержаться, будь тут хоть вдвое круче. Для одной ноги вам уже вырублена солидная ямина. Теперь помолчите, я буду работать.
Потянулись долгие минуты. Стараясь ни о чём больше не думать, Смок прислушивался к ноющей боли в пальце, на котором задралась заусеница. Надо было ещё утром её срезать, она уже и тогда мешала; ничего, как только выберемся из этой щели, сейчас же срежу, – решил Смок. И вдруг он увидел эту заусеницу и палец другими глазами. Пройдёт ещё минута, в лучшем случае десять, двадцать минут, – и заусеница, и этот крепкий, гибкий, подвижной палец, быть может, станут частью искалеченного трупа на дне пропасти. Смоку стало страшно, и он возненавидел себя за малодушие. Нет, храбрые люди, те, что едят медвежатину, сделаны из другого теста! От гнева, от презрения к себе он готов был взмахом ножа рассечь верёвку. Но страх заставил его опустить нож, и, дрожа, обливаясь потом, он опять прильнул к скользкому откосу. Он старался уверить себя, будто весь дрожит от того, что промок насквозь, прижимаясь к тающему льду; но в глубине души он знал, что не в этом дело.
Он услышал вскрик, стон, и верёвка вдруг ослабла. Смок начал сползать вниз. Он скользил медленно, очень медленно. Верёвка опять натянулась. Но Смок всё-таки скользил вниз. Верный Карсон не мог удержать его и сам скользил вместе с ним. Вытянутая нога Смока повисла в пустоте, и он почувствовал, что сейчас рухнет в бездну. Ещё секунда – и он, падая, увлечёт за собой Карсона.
В этот краткий миг он с пронзительной ясностью понял, что единственно правильно, – и, уже не думая, поборов страх смерти и страстную волю к жизни, наотмашь провёл лезвием по верёвке, увидел, как она порвалась, почувствовал, что скользит всё быстрее… падает…
Что было дальше, он так и не понял. Сознание он не потерял, но всё произошло слишком быстро и внезапно. Он должен был разбиться насмерть, но нет – почти тотчас под ногами плеснуло, он с размаху шлёпнулся в воду, и холодные брызги обдали ему лицо. Сперва Смок вообразил, что расселина не так глубока, как казалось, и он благополучно достиг дна. Но сейчас же понял свою ошибку. Противоположная стена пропасти была в десяти или двенадцати футах от него. Он сидел в небольшом водоёме, образовавшемся на ледяном уступе от того, что выше, где лёд торчал бугром, таяла, сочилась, капала вода и струйки её, падая с высоты в десять футов, выдолбили здесь впадину. В том месте, куда свалился Смок, глубина была фута два, и вода доходила до краёв. Смок заглянул за край: узкая расселина уходила вниз на многие сотни футов, и на дне её пенился бурный поток.
– Ох, что вы сделали! – с ужасом крикнул Карсон.
– Послушайте, – отозвался Смок, – я цел и невредим, сижу по горло в воде. Наши мешки тоже тут. Сейчас я на них сяду. Тут хватит места ещё человек на шесть. Если начнёте скользить, держитесь поближе к стене – как раз сюда попадёте. А лучше выбирайтесь отсюда. Идите в ту хижину. Там кто-то есть. Я видел дым. Достаньте верёвку или что-нибудь, что может сойти за верёвку, возвращайтесь и выудите меня отсюда.
– А вы правду говорите? – недоверчиво переспросил Карсон.
– Чтоб мне провалиться, если вру. Но только поскорее, а то как бы мне не схватить насморк!
Стараясь согреться, Смок стал каблуком пробивать во льду спуск для воды. К тому времени, как вся вода вылилась, он услышал далёкий голос Карсона, который сообщал, что он благополучно выбрался наверх.
Потом Смок стал сушить одежду. Под тёплыми лучами послеполуденного солнца он всё снял с себя, выжал и разостлал вокруг. Спички в непромокаемой коробке не пострадали от воды. Смок ухитрился просушить щепотку табаку, клочок рисовой бумаги и свернул папиросу-другую.
Часа два он просидел нагишом на мешках, курил, и вдруг наверху послышался так хорошо знакомый ему голос:
– Смок! Смок!
– Моё почтение, Джой Гастелл! – отозвался он. – Откуда вы взялись?
– Вы сильно разбились?
– Ни царапины!
– Отец спускает вам верёвку, вы видите её?
– Да, я её уже ухватил, – ответил Смок, – пожалуйста, подождите минуту.
– Что с вами? – тревожно спросила она немного погодя. – Вы, наверно, ранены?
– Вовсе нет. Я одеваюсь.
– Одеваетесь?
– Да. Я тут искупался. Ну вот. Готово? Тяните.
Сначала он отправил наверх оба мешка, за что Джой Гастелл сердито отчитала его, и лишь после этого дал вытащить себя.
Джой Гастелл смотрела на Смока сияющими глазами; её отец и Карсон сматывали верёвку.
– Как вы решились перерезать верёвку? – воскликнула Джой. – Это великолепно, это… Это настоящий подвиг!
Смок отмахнулся от похвал. Но Джой стояла на своём:
– Я знаю всё. Карсон мне рассказал. Вы пожертвовали собой, чтобы спасти его.
– И не думал, – солгал Смок. – Я давно видел, что тут меня ждёт отличный бассейн, и решил искупаться.